258                               ОТДЕЛ ТРЕТИЙ. - ПРОИЗВОДСТВО АБСОЛЮТНОЙ ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ

6. БОРЬБА ЗА НОРМАЛЬНЫЙ РАБОЧИЙ ДЕНЬ.

ПРИНУДИТЕЛЬНОЕ ОГРАНИЧЕНИЕ РАБОЧЕГО ВРЕМЕНИ

В ЗАКОНОДАТЕЛЬНОМ ПОРЯДКЕ. АНГЛИЙСКОЕ ФАБРИЧНОЕ

ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО 1833—1864 ГОДОВ

После того, как капиталу потребовались целые столетия, чтобы удлинить рабочий день до его нормальных максимальных пре­делов, а затем и за эти пределы, до границы естественного двенадцатичасового дня ¹³¹⁾, со времени возникновения крупной

¹²⁹⁾  “Они возражали особенно против работы, продолжающейся более 12 часов в день, потому что закон, устанавливающий такой рабочий день, есть единственное благо, которое осталось им от законодательства республики” (“Reports of Insp. of Fact. 31st Octob. 1855”, p. 80). Французский закон 5 сентября 1850 г. о двенадцатичасовом рабочем дне, это измененное на буржуазный лад издание декрета временного прави­тельства от 2 марта 1848 г., распространяет свое действие на все мастерские без различия. До этого закона рабочий день во Франции был неограничен. Его продолжи- тельность на фабриках равнялась 14, 15 и более часам. См. “Des classes ouvrieres en France, pendant l'annee 1848”. Par M. Blanqui. Г-ну Бланки, — экономисту, а не революционеру, — было поручено правительством произвести обследование положения рабочих.

¹³⁰⁾ И в деле регулирования рабочего дня Бельгия зарекомендовала себя образцовым буржуазным государством. Лорд Хауард де Уолден, английский посланник в Брюсселе, сообщает английскому министерству иностранных дел от 12 мая 1862 года: “Министр Рожье заявил мне, что детский труд никак не ограничивается ни общим законом, ни местными постановлениями; что правительство в течение последних трех лет на каждом заседании было занято мыслью представить палатам законопроект по этому вопросу, но всегда встречало непреодолимое препятствие в эгоистическом страхе перед всяким законодательством, которое противоречит принципу полной свободы труда!”

¹³¹⁾  “Несомненно, большого сожаления заслуживает тот факт, что какой бы то ни было класс людей должен убиваться на работе по 12 часов ежедневно. Если присово­купить сюда время, употребляемое на еду и на то, чтобы пройти до мастерской и

ГЛАВА VIII. - РАБОЧИЙ ДЕНЬ                                                                                                                                                                   259

промышленности в последней трети XVIII века начинается стре­мительное, напоминающее лавину, опрокидывающее все преграды движение в этой области. Всякие рамки, которые ставятся обычая­ми и природой, возрастом и полом, сменой дня и ночи, были разрушены. Даже понятия о дне и ночи, по-крестьянски простые для старых статутов, сделались настолько расплывчатыми, что один английский судья еще в 1860 г. должен был проявить поистине талмудистскую мудрость для того, чтобы разъяснить “в порядке судебного решения”, что такое день и что такое ночь ¹³²⁾. Капитал справлял свои оргии.

Как только рабочий класс, оглушенный грохотом производства, до некоторой степени пришел в себя, он начал оказывать со­противление, и прежде всего на родине крупной промышлен­ности, в Англии. Однако в продолжение трех десятилетий ус­тупки, которых он добивался, были чисто номинальными. За вре­мя с 1802 по 1833 г. парламент издал 5 актов о труде, но был настолько хитер, что не вотировал ни единой копейки на их принудительное проведение, на необходимый персонал чиновни­ков и т. д. ¹³³⁾. Они остались мертвой буквой. “Факт тот, что до акта 1833 г. дети и подростки вынуждались работать (“were worked”) всю ночь, весь день или же и день, и ночь ad libitum [по произволу]” ¹³⁴⁾.

Только со времени фабричного акта 1833 г., распространяю­щегося на хлопчатобумажные, шерстяные, льняные и шелко­вые фабрики, берет свое начало нормальный рабочий день для современной промышленности. Ничто так не характеризует дух

обратно, то получится в действительности 14 из 24 часов в сутки. Я надеюсь, что, не говоря уже о здоровье, никто не станет отрицать, что с моральной точки зрения такое полное поглощение времени трудящихся классов, непрерывно совершающееся начиная с раннего 13-летнего возраста, а в “свободных” отраслях промышленности и с еще более раннего возраста, чрезвычайно вредно и представляет собой ужасное зло... В интересах общественной нравственности, в целях воспитания здорового населения, для того чтобы обеспечить большинству народа возможность разумного наслаждения жизнью, необходи­мо настаивать на том, чтобы во всех отраслях промышленности часть каждого рабочего дня оставалась для отдыха и досуга” (Леонард Хорнер в “Reports of Insp. of Fact. for 31st December 1841”).

¹³²⁾  См. “Judgement  of   Mr.   J.   H.   Otway,   Belfast,   Hilary   Sessions,   County  Antrim 1860”.

¹³³⁾ Весьма характерным для режима Луи-Филиппа, короля буржуа, является то обстоятельство, что единственный изданный при нем фабричный закон 22 марта 1841 г. никогда не был проведен в жизнь. Да и этот-то закон касается только детского труда. Он устанавливает восемь часов труда для детей 8—12-летнсго возраста, двенадцать часов для детей 12 — 16 лет и т. д., причем делает многочисленные исключения, допускаю- щие ночной труд даже для восьмилетних детей. Наблюдение за применением этого закона и принуждение к его выполнению было предоставлено доброй воле “amis du commerce” [“друзей торговли”], — и это в стране, где каждая мышь находится в веде­нии полиции. Только с 1853 г. в одном-единственном департаменте, в департаменте Нор, учреждается оплачиваемая должность правительственного инспектора. Не менее характерным для развития французского общества является вообще то обстоятельство, что закон Луи-Филиппа до революции 1848 г. оставался единственным законом в этой области, хотя французская законодательная фабрика опутывает своей сетью все стороны жизни!

¹³⁴⁾  “Reports of Insp. of Fact. for 30th April 1860”, p. 50.

260                                                       ОТДЕЛ ТРЕТИЙ, - ПРОИЗВОДСТВО АБСОЛЮТНОЙ ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ

капитала, как история английского фабричного законодательства с 1833 до 1864 года!

Закон 1833 г. объявляет, что обычный рабочий день на фабрике должен начинаться в 5¹/₂ часов утра и оканчиваться в 8¹/₂ часов вечера. В пределах этого 15-часового периода закон разрешает пользоваться трудом подростков (т. е. лиц в возрасте от 13 до 18 лет) в какое бы то ни было время, однако при том условии, что одно и то же лицо этого возраста не должно работать более 12 часов в день, за исключением некоторых особо предусмотрен­ных случаев. Пункт 6-й акта определяет, “что в течение каждого дня каждому лицу с ограниченным рабочим временем должно предоставляться по крайней мере 1¹/₂ часа на еду”. Воспреща­лось применять труд детей до 9-летнего возраста, за единствен­ным исключением, о котором будет упомянуто ниже; труд детей 9—13-летнего возраста ограничен 8 часами в день. Ночной труд, т. е. по этому закону труд между 8¹/₂ часами вечера и 5¹/₂ часами утра, был воспрещен для всех лиц от 9 до 18 лет.

Законодатели были так далеки от желания посягнуть на сво­бодное высасывание капиталом рабочей силы взрослых или, как они это называли, на “свободу труда”, что измыслили особую систему в целях предотвращения столь ужасающего последствия фабричного акта.

“Великое зло фабричной системы, как она организована в настоящее время”, — говорится в первом отчете центрального совета комиссии, помеченном 25 июня 1833 г., — “заключается в том, что она создает необходимость удлинять детский труд до крайних пределов рабочего дня взрослых. Единственным средством против этого зла, не предполагающим ограничения труда взрослых, которое привело бы к еще большему злу, чем то, которое имеется в виду устранить, — этим единственным средством представляется план ввести двойные смены детей” ⁹³ .

“План” этот и был осуществлен под названием Relaissystem (“System of Relays”; Relay по-английски, как и по-французски, означает смену почтовых лошадей на различных станциях); при этом одна смена детей от 9 до 13 лет запрягается в работу, напри­мер, от 5¹/₂ часов утра до 1¹/₂ часов пополудни, другая смена — от 1¹/₂ часов пополудни до 8¹/₂ часов вечера и т. д.

В награду за то, что господа фабриканты самым наглым обра­зом игнорировали все изданные за последние 22 года законы о дет­ском труде, пилюля, которую им предстояло проглотить, и на этот раз была подслащена. Парламент постановил, что с 1 марта 1834 г. ни один ребенок моложе 11 лет, с 1 марта 1835 г. ни один ребенок моложе 12 лет и с 1 марта 1836 г. ни один ребенок моложе 13 лет не должен работать на фабрике более 8 часов! Этот “либерализм”, столь снисходительный по отношению к “капиталу”, заслуживал тем большей признательности, что д-р Фарре, сэр А. Карлайл, сэр Б. Броди, сэр Ч, Белл, г-н Гатри и т. д., — т. е. самые выдающиеся терапевты и хирурги Лондона, — в своих свидетельских показа-

ГЛАВА VIII. - РАБОЧИЙ ДЕНЬ                                                                                                                                                            261

ниях палате общин заявили, что “periculum in moral” ¹⁰¹. Д-р Фар-ре высказался еще резче:

“Законодательство одинаково необходимо в целях предотвращения прежде­временной смерти, в каких бы формах она ни причинялась, а этот способ” (фабрич­ный способ) “следует, конечно, признать одним из самых жестоких способов ее причинения” ¹³⁵⁾.

Тот самый “реформированный” парламент, который из нежного чувства к господам фабрикантам еще на целые годы обрекал детей моложе 13 лет на ад 72-часового фабричного труда в неделю, вос­претил плантаторам эмансипационным указом, дававшим свободу тоже по каплям, принуждать впредь негров-рабов к работе более 45 часов в неделю!

Но нисколько не удовлетворенный, капитал повел теперь шум­ную агитацию, продолжавшуюся несколько лет. Она вращалась, главным образом, вокруг возраста категорий, которые под именем детей должны были работать не более 8 часов и подлежали, в из­вестной мере, обязательному обучению. Согласно капиталисти­ческой антропологии, детский возраст оканчивался в 10 лет или, по крайней мере, в 11 лет. Чем ближе подходил срок полного осуществления фабричного акта, роковой 1836 г., тем яростнее неистовствовала фабрикантская сволочь. Ей действительно удалось до такой степени запугать правительство, что оно в 1835 г. предло­жило понизить предел детского возраста с 13 до 12 лет. Между тем грозно росло pressure from without [давление извне]. Мужество изменило палате общин. Она отказалась бросать 13-летних детей под Джаггернаутову колесницу ¹⁰³ капитала более чем на 8 часов в день, и акт 1833 г. вступил в полную силу. Он оставался без измене­ния до июня 1844 года.

В течение того десятилетия, когда он регулировал фабричный труд сначала частично, а затем полностью, официальные отчеты фабричных инспекторов изобилуют жалобами на невозможность его проведения. Так как закон 1833 г. предоставлял усмотрению господ капиталистов назначать в пределах пятнадцатичасового периода от 5¹/₂ утра до 8¹/₂ вечера тот час, когда каждый “подро­сток” и каждый “ребенок” должен начинать свой двенадцатича­совой или восьмичасовой труд, прерывать и оканчивать его, а так­же предоставлял их усмотрению назначать для разных лиц различ­ные часы на еду, то эти господа скоро изобрели новую “Relaissystem”, при которой рабочие лошади не сменяются на определенных почтовых станциях, а снова и снова запрягаются на переменных станциях. Мы не останавливаемся подробнее на прелестях этой си­стемы, так как должны возвратиться к ней позже. Но и с первого

 ¹³⁵⁾     “Legislation is equally necessary for the prevention of death, in any form in which it can be prematurely inflicted, and certainly this must be viewed as a most cruel mode of inflicting it” ⁹⁵.

262                                                          ОТДЕЛ ТРЕТИЙ. - ПРОИЗВОДСТВО АБСОЛЮТНОЙ ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ

взгляда ясно, что эта система уничтожала не только дух, но и самую букву всего фабричного акта. Как могли фабричные инспектора при такой сложной бухгалтерии на каждого отдельного ребенка и каждого подростка принудить фабрикантов к соблюдению установ-ленного законом рабочего времени и законных перерывов на еду? Прежнее жестокое безобразие вскоре опять безнаказанно стало процветать на многих фабриках. При встрече с министром внут­ренних дел (1844 г.) фабричные инспектора доказали всю невоз­можность какого-либо контроля в условиях новоизмышленной Relaissystem ¹³⁶⁾. Между тем обстоятельства сильно изменились. Фабричные рабочие, особенно с 1838 г., сделали десятичасовой билль своим экономическим лозунгом, подобно тому, как Хартия ¹⁰⁴⁾ сделалась их политическим лозунгом. Даже часть фабрикантов, урегулировавшая фабричное производство согласно акту 1833 г., забросала парламент записками относительно безнравственной “конкуренции” “фальшивых братьев”, которым их большая наг­лость или более счастливые местные условия позволяют нарушать закон. К тому же, как бы ни хотелось отдельным фабрикантам дать полную волю своей исконной жадности, идеологи и политические вожди класса фабрикантов рекомендовали иное поведение и иной язык по отношению к рабочим. Они открыли кампанию за отмену хлебных законов и для победы нуждались в помощи рабочих! По­этому они обещали не только вдвое больший каравай хлеба ¹⁰⁵, но и принятие десятичасового билля под сенью тысячелетнего царства свободной торговли ¹³⁷⁾. Следовательно, тем меньше они могли бо­роться против меры, которая должна была лишь провести в жизнь акт 1833 года. Наконец, тори, священнейшему интересу которых, земельной ренте, угрожала опасность, филантропически разрази­лись негодованием по поводу “бесчестного поведения” ¹³⁸⁾ своих врагов.

Так появился дополнительный фабричный акт от 7 июня 1844 года. Он вступил в силу с 10 сентября 1844 года. Он ставит под охрану закона новую категорию рабочих, а именно: женщин старше 18 лет. Они были во всех отношениях приравнены к под­росткам: их рабочее время ограничено 12 часами, ночной труд воспрещен и т. д. Следовательно, законодательство впервые оказалось вынужденным подвергнуть непосредственному и официальному контролю также и труд совершеннолетних. В фабричном отчете 1844 — 1845 г. говорится с иронией:

“До нашего сведения не дошло ни одного случая, когда взрослые женщины жаловались бы на это вторжение в их права” ¹³⁹⁾.

¹³⁶⁾ “Reports of Insp. of Fact. tor 31st October 1849”, p. 6.

¹³⁷⁾  “Reports of Insp. of Fact. for 31st October 1848”, p. 98.

¹³⁸⁾  Леонард Хорнер даже официально употребляет выражение “nefarious practices” [“бесчестное поведение”]   (“Reports of Insp. of Fact. for 31st October 1859”, p. 7) ^I39)   “Reports etc. for 30th Sept. 1844”, p. 15.

ГЛАВА VIII. -- РАБОЧИЙ ДЕНЬ                                                                                                                                                   263

Рабочий день детей моложе 13 лет был сокращен до 6¹/₂, а при известных условиях до 7 часов в день ¹⁴⁰⁾.

Чтобы устранить злоупотребления ложной Relaissystem, закон устанавливал, между прочим, следующие важные уточнения:

“Рабочий день детей и подростков следует исчислять с того времени, когда хоть один ребенок или подросток начинает утром работу на фабрике”.

Таким образом, если, например, А начинает работу в 8 часов утра, а В — в 10 часов, то рабочий день должен оканчиваться для В в тот же час, как и для А. Начало рабочего дня должно определять­ся по каким-нибудь общественным часам, например по ближайшим железнодорожным часам, с которыми сообразуется и фабричный колокол. Фабрикант обязан повесить на фабрике расписание, напе­чатанное крупным шрифтом, с обозначением времени начала, окон­чания и перерывов рабочего дня. Детей, начинающих свою работу до 12 часов дня, нельзя вновь заставлять работать после часа по­полудни. Таким образом, послеобеденная смена должна состоять не из тех детей, из которых состоит утренняя. Те 1¹/₂ часа, которые даются на обед, должны предоставляться всем рабочим, находя­щимся под охраной закона, в одно и то же время дня, причем по крайней мере 1 час должен предоставляться до трех часов пополуд­ни. Дети или подростки не должны работать до часу дня более 5 ча­сов без перерыва для еды, по крайней мере, на полчаса. Дети, подростки или женщины не должны оставаться во время перерыва для еды в фабричном помещении, в котором происходит какой-нибудь процесс труда, и т. д.

Мы видели, что эти мелочные постановления, которые регули­руют время, пределы и перерывы работы по-военному, звоном коло­кола, отнюдь не были продуктом парламентских измышлений. Они постепенно развивались из данных отношений как естественные законы современного способа производства. Формулировка их, официальное признание и провозглашение государством явились результатом длительной классовой борьбы. Одним из ближайших последствий их было то, что практика подчинила и рабочий день взрослых фабричных рабочих тем же самым ограничениям, потому что в большинстве процессов производства необходимо сотрудниче­ство детей, подростков и женщин. Поэтому в общем и целом в пе­риод 1844 —1847 гг. двенадцатичасовой рабочий день имел общее и единообразное распространение во всех отраслях промышленности, подчиненных фабричному законодательству.

Однако фабриканты допустили такого рода “прогресс” не без компенсации в виде “регресса”. По их настояниям палата общин сократила минимальный возраст подлежащих эксплуатации детей

¹⁴⁰⁾  Акт разрешает пользоваться трудом детей по 10 часов в сутки в тех случаях, когда они работают не ежедневно, а лишь через день. В общем эта оговорка осталась без применения

264                                                               ОТДЕЛ ТРЕТИЙ. - ПРОИЗВОДСТВО АБСОЛЮТНОЙ ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ

с 9 до 8 лет с целью обеспечить для капитала требуемое по всем законам божеским и человеческим “добавочное предложение фаб­ричных детей” ¹⁴¹⁾.

1846 — 1847 гг. составляют эпоху в экономической истории Англии. Отмена хлебных законов, отмена ввозных пошлин на хло­пок и другие сырые материалы, провозглашение свободы торговли путеводной звездой законодательства! Словом, наступало тысяче­летнее царство. С другой стороны, чартистское движение и агита-ция за десятичасовой рабочий день достигли в эти же годы своего высшего пункта. Они нашли союзников в дышавших местью тори. Несмотря на фанатическое сопротивление вероломной армии сво-бодной торговли с Брайтом и Кобденом во главе, билль о десяти­часовом рабочем дне, которого добивались так долго, был принят парламентом.

Новый фабричный акт от 8 июня 1847 г. устанавливал, что с 1 июля 1847 г. вступает в силу предварительное сокращение рабо­чего дня до 11 часов для “подростков” (от 13 до 18 лет) и для всех работниц, а с 1 мая 1848 г. — окончательное ограничение рабочего дня тех же категорий рабочих 10 часами. Во всем остальном этот акт был только некоторым изменением и дополнением к законам 1833 и 1844 годов.

Капитал предпринял предварительный поход с целью воспре­пятствовать полному проведению в жизнь акта с 1 мая 1848 года, И притом сами рабочие, будто бы наученные опытом, должны были помочь разрушению своего собственного дела. Момент был выбран удачно.

“Необходимо напомнить, что вследствие ужасного кризиса 1846—1847 гг. среди фабричных рабочих царила большая нужда, так как многие фабрики работали толь­ко неполное время, другие совсем остановились. Значительное число рабочих нахо­дилось поэтому в самом стесненном положении, многие были в долгах. Поэтому можно было с достаточной степенью уверенности предположить, что они пред­почтут более продолжительный рабочий день, чтобы возместить убытки, понесенные в прошлом, может быть уплатить долги, или выкупить из ломбарда свою мебель, или заменить новыми проданные пожитки, или приобрести новое платье для себя и семьи” ¹⁴²⁾.

Господа фабриканты попытались усилить естественное дейст­вие этих обстоятельств общим понижением заработной платы на 10 %. Это было, так сказать, праздником освящения новой эры сво­бодной торговли. Затем, как только рабочий день был сокращен до 11 часов, последовало дальнейшее понижение заработной платы на 8¹/₃ % и потом вдвое большее понижение, как только рабочий день

¹⁴¹⁾ “Так как сокращение часов их рабочего времени поведет к увеличению количества детей, требующихся для работы, то было решено, что добавочное предложение детей в возрасте от 8 до 9 лот могло бы покрыть увеличившийся спрос” (“Reports etc. for 30th Sept. 1814”, p. 13).  

¹⁴²⁾  “Reports оf Insp. of Fact. for 31st October 1848”, p. 16.

ГЛАВА VIII. - РАБОЧИЙ ДЕНЬ                                                                                                                                                    265

был окончательно сокращен до 10 часов. Поэтому всюду, где только позволяли обстоятельства, произошло понижение заработной пла­ты по крайней мере на 25 % ¹⁴³⁾. При таких-то соответственно под­готовленных обстоятельствах началась агитация среди рабочих за отмену акта 1847 года. Не брезгали никакими средствами обмана, соблазнов, угроз, но все было тщетно. Если и удалось собрать пол­дюжины петиций, в которых рабочие жаловались на “угнетение их этим актом”, то сами же петиционеры при устном опросе заявляли, что подписи их были вынуждены. “Они угнетены, это правда, но кем-то другим, а не фабричным актом” ¹⁴⁴⁾. Но если фабрикантам не удалось заставить рабочих говорить в желательном для них духе, тем громче они сами кричали от имени рабочих в прессе и в парла­менте. Они поносили фабричных инспекторов как своего рода ко­миссаров Конвента ¹⁰⁶, которые безжалостно приносят несчастных рабочих в жертву своей химере об улучшении мира. Но и этот маневр не удался. Фабричный инспектор Леонард Хорнер лично и через своих помощников собрал многочисленные свидетельские по­казания на фабриках Ланкашира. Около 70 % опрошенных рабо­чих высказались за 10-часовой рабочий день, гораздо менее значи­тельное число за 11-часовой и совсем незначительное меньшинство за старый 12-часовой день ¹⁴⁵⁾.

Другой “любезный” маневр заключался в том, чтобы заставить взрослых рабочих мужчин работать 12 — 15 часов, а затем объявить этот факт вернейшим выражением подлинных пролетарских жела­ний. Но “безжалостный” фабричный инспектор Леонард Хорнер опять оказался тут как тут. Большинство “сверхурочников” за­явило, что

“они охотно предпочли бы работать по 10 часов за меньшую заработную плату, но у них не было выбора: среди них так много безработных, так много прядиль­щиков вынуждено работать в качестве простых сучильщиков, что если бы они отказались от удлинения рабочего дня, их места тотчас были бы заняты другими, так что для них вопрос сводился к следующему: или работать более долгое время — или оказаться на мостовой” ¹⁴⁶⁾.

 

¹⁴³⁾  “Я убедился, что у людей, получавших 10 шилл, в неделю, произвели сокращение на 1 шилл., в связи с общим понижением заработной платы на 10 %, и затем еще на 1 шилл. 6 пенсов, ввиду сокращения рабочего времени, — итого на 2 шилл. 6 пенсов, — и, несмотря на это, большинство твердо стояло за десятичасовой билль” (“Reports of Insp. of Fact. For 31st October 1848”, p. 16).

 ¹⁴⁴⁾  “Подписывая петицию, я в то же время заявил, что совершаю что-то дурное. — Но почему же в таком случае вы ее подписали? — Потому, что в случае отказа меня выбросили бы на мостовую. — Петицпонер в самом деле чувствовал себя “угнетенным”, но вовсе не фабричным актом” (“Reports of Insp. of Fact. for 31st October 1848”, p. 102).

¹⁴⁵⁾ “Reports of Insp. of Fact. for 31st October 1848”, p. 17. В округе г-на Хорнера было таким образом опрошено 10 270 взрослых рабочих мужчин на 181 фабрике. Их показания можно найти в приложении к отчету фабричной инспекции за полугодие, кончающееся октябрем 1848 года. Эти свидетельские показания и в других отношениях дают ценный материал.

¹⁴⁶⁾ “Reports of Insp. of Fact. for 31st October 1848”. См. собранные самим Леонардом Хорнером показания №№ 69, 70, 71, 72, 92, 93, а также собранные помощником инспектора А. показания №№ 51, 52, 58, 59, 62, 70 в “Appendix”. Даже один фабрикант высказался напрямик. См. там же № 14, который следует после № 265 [стр. 37].

266                                                         ОТДЕЛ ТРЕТИЙ. - ПРОИЗВОДСТВО АБСОЛЮТНОЙ ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ

Предварительный поход капитала окончился неудачей, и закон о десятичасовом рабочем дне вступил в силу 1 мая 1848 года. Между тем фиаско чартистской партии, вожди которой были заключены в тюрьмы и организация которой была разрушена, поколебало веру рабочего класса Англии в свои силы. Вскоре после этого парижское июньское восстание и его кровавое подавление объединили как в континентальной Европе, так и в Англии под одним общим лозун­гом спасения собственности, религии, семьи и общества все фрак­ции господствующих классов: земельных собственников и капи­талистов, биржевых волков и лавочников, протекционистов и фритредеров, правительство и оппозицию, попов и вольнодумцев, молодых блудниц и старых монахинь! Рабочий класс был повсюду предан анафеме, подвергся гонениям, был поставлен под действие “закона о подозрительных” ¹⁰⁷. Таким образом, господа фабри­канты могли не стесняться. Они подняли открытый бунт не только против десятичасового закона, но и против всего законодательства, которое, начиная с 1833 г., стремилось несколько обуздать “свободное” высасывание рабочей силы. Это был бунт в защиту рабства в миниатюре, который более двух лет проводился с циничной бесце­ремонностью, с террористической энергией, причем это было тем проще, что взбунтовавшийся капиталист ничем не рисковал, кроме шкуры своего рабочего.

Для понимания последующего необходимо напомнить, что фаб­ричные акты 1833, 1844 и 1847 гг. все три сохраняют свою законную силу, поскольку один не вносит каких-нибудь изменений в другой. что ни один из них не ограничивает рабочего дня рабочих мужчин старше 18 лет и что с 1833 г. пятнадцатичасовой период от 5¹/2 ча-сов утра до 8¹/₂ часов вечера оставался законным “днем”, в грани­цах которого только и должен был укладываться на предписывае­мых законом условиях сначала двенадцатичасовой, а позже десяти­часовой труд подростков и женщин.

Фабриканты в некоторых местах начали с того, что уволили часть, в некоторых случаях половину, запятых у них подростков и работниц и восстановили взамен почти исчезнувший ночной труд взрослых рабочих мужчин. Закон о десятичасовом рабочем дне, уверяли они, не дает им иного выхода! ¹⁴⁷⁾.

Второй шаг касался узаконенных перерывов для еды. Послу­шаем, что говорят фабричные инспектора:

“Со времени ограничения рабочего дня десятью часами фабрикаты утверж­дают, хотя на практике они еще и не проводят до конца свои взгляды, что они в до-статочной мере исполняют предписание закона, если при работе, например, от 9 ча-сов утра до 7 часов вечера, они дают на еду один час до 9 часов утра и   1/2 часа после 7 часов вечера, предоставляя, таким образом, рабочим 1¹/2 часа на принятие пиши. В некоторых случаях они предоставляют теперь полчаса или целый час на обед,

¹⁴⁷⁾   “Reports ptc. for 3ist October 1848., p.  133. 134.

ГЛАВА VIII. - РАБОЧИЙ ДЕНЬ                                                                                                                                                    267

но, в то же время, настаивают на том, что они вовсе не обязаны включать какую бы то ни было часть этих 1¹/₂ часов в десятичасовой рабочий день” ¹⁴⁸⁾.

Таким образом, господа фабриканты утверждали, будто педан­тично точные постановления акта 1844 г. относительно времени, предназначенного для еды, дают рабочим только разрешение есть и пить до своего прихода на фабрику и после ухода с нее, т. е. у себя дома! А почему бы рабочим и не обедать до 9 часов утра? Однако королевские юристы решили, что предписанное законом время на еду

“должно даваться в перерывы действительного рабочего дня и что противоза­конно заставлять работать без перерыва 10 часов подряд, с 9 часов утра до 7 часов вечера” ¹⁴⁹⁾.

После этих благодушных демонстраций капитал в виде подго­товки к бунту сделал шаг, который соответствовал букве закона 1844 г. и, следовательно, был легален.

Конечно, закон 1844 г. воспрещал использовать на работе после 1 часа дня тех детей 8 — 13 лет, которые работали до 12 часов дня. Но он нисколько не регулировал 6¹/₂-часовой труд детей, рабочее время которых начиналось в 12 часов или позже! Поэтому восьми­летние дети, приступившие к работе в 12 часов дня, могли приме­няться от 12 до 1 часа, что составляет 1 час, от 2 часов до 4 часов пополудни, что составляет 2 часа, и от 5 до 8¹/₂ часов вечера, что составляет 3¹/₂ часа, итого законных 6¹/₂ часов! Или еще лучше. Чтобы приурочить применение труда детей к труду взрослых рабо­чих-мужчин, работавших до 8¹/₂ часов вечера, фабрикантам стоило только не давать детям работы до 2 часов пополудни, а затем дер­жать их на фабрике без всяких перерывов до 8¹/₂ часов вечера!

“А теперь уже прямо признается, что в последнее время, вследствие алчного стремления фабрикантов держать машины в ходу дольше 10 часов в сутки, в Англии установилась практика заставлять 8—13-летних детей обоего пола работать, по уходе всех подростков и женщин, с одними взрослыми мужчинами до 8¹/₂ часов вечера” ¹⁵⁰⁾.

Рабочие и фабричные инспектора протестовали по гигиениче­ским и моральным соображениям. Но капитал отвечал:

“На голову мою мои поступки

Пусть падают. Я требую суда

Законного, — я требую уплаты

По векселю” ¹⁰².

В самом деле, по статистическим данным, представленным в палату общин 26 июля 1850 г., на 15 июля 1850 г. 3742 ребенка на 257 фабриках, несмотря на все протесты, подвергались этой “прак­тике” ¹⁵¹⁾. Но и этого мало! Рысий глаз капитала открыл, что акт

 

¹⁴⁸⁾ “Reports etc. for 30th April 1848”, p. 47.

¹⁴⁹⁾     Reports etc. for 31st October 1848”, p. 130  

¹⁵⁰⁾   Там же, стр. 142.

¹⁵¹⁾   “Reports etc. for 31st October 1850”, p. 5, 6.

268                                                          ОТДЕЛ ТРЕТИЙ. - ПРОИЗВОДСТВО АБСОЛЮТНОЙ ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ

1844 г. не разрешает пятичасовой работы в дообеденное время без перерыва для отдыха, продолжающегося, по крайней мере, 30 минут, но не предписывает ничего подобного относительно послеобеденной работы. Поэтому он потребовал и добился удовольствия заставлять восьмилетних детей-рабочих не только надрываться над работой, но и голодать непрерывно от 2 часов пополудни до 8¹/₂ часов вечера!

“Да, грудь его; так сказано в расписке!” ^{152) 103}

Эта достойная Шейлока приверженность букве закона 1844 г., поскольку он регулирует труд детей, должна была, однако, просто подготовить открытый бунт против этого же самого закона, по­скольку он регулирует труд “подростков и женщин”. Необходимо напомнить, что уничтожение “неправильной Relaissystem” состав­ляет главную цель и главное содержание этого закона. Фабриканты открыли свой бунт простым заявлением, что пункты акта 1844 г., воспрещающие произвольное использование рабочей силы подрост­ков и женщин в произвольные короткие промежутки пятнадцатича­сового фабричного дня, были

“сравнительно безвредными (comparatively harmless) до тех пор, пока рабочее время было ограничено 12 часами. При законе о десятичасовом рабочем дне они являются невыносимой несправедливостью (hardship)” ¹⁵³⁾.

Поэтому они самым хладнокровным образом объявили инспек­торам, что не будут считаться с буквой закона, и намерены ввести старую систему собственной властью ¹⁵⁴⁾. Это будет, мол, в интере­сах самих же рабочих, сбитых с толку дурными советами, так как

“даст возможность платить им более высокую заработную плату”. “Это — един­ственное средство сохранить при десятичасовом законе промышленное преоблада­ние Великобритании” ¹⁵⁵⁾. “Возможно, что при системе смен несколько затрудни­тельно обнаруживать нарушения закона, но что ж из того? (what of that?) Неужели позволительно относиться к великим промышленным интересам этой страны как к второстепенному делу ради того лишь, чтобы несколько облегчить хлопоты (some little trouble) фабричных инспекторов и их помощников?” ¹⁵⁶⁾.

Все эти уловки, конечно, нисколько не помогли. Фабричные инспектора начали возбуждать судебные преследования. Но вскоре

¹⁵²⁾ Природа капитала одна и та же как в неразвитых, так и в развитых его формах. В своде законов, который незадолго до начала Гражданской войны в Америке был навязан господством рабовладельцев на территории Нью-Мексико, говорится: “Рабочий, раз капи­талист купил его рабочую силу, есть его (капиталиста) деньги” (“The labourer is his (the capitalist's) money”). To же воззрение было ходячим у римских патрициев. Деньги, ссужен­ные ими должнику-плебею, превращаются посредством жизненных средств в мясо и кровь должника. Поэтому это “мясо и кровь” были их “деньгами”. Отсюда шейлоковский закон 10 таблиц  ¹¹⁰! Гипотеза Лснге ¹¹¹,  будто кредиторы-патриции устраивали время от времени по ту сторону Тибра праздничные пиршества, на которых подавалось вареное мясо долж­ников, остается столь же недоказанной, как гипотеза Даумера о христианском причастии ¹¹².

¹⁵³⁾   “Reports etc. for 31st October 1848”, p. 133.

¹⁵⁴⁾  Среди других это же заявил и филантроп Ашуорт в квакерски отвратительном письме к Леонарду Хорнеру  (“Reports etc. April 1849”, p. 4.

¹⁵⁵⁾   “Reports etc. for 31st   October 1848”, p. 138.

¹⁵⁶⁾  Там же, стр. 140.

ГЛАВА VIII. - РАБОЧИЙ ДЕНЬ                                                                                                                                     269

на министра внутренних дел сэра Джорджа Грея обрушилась такая туча петиций фабрикантов, что в циркуляре от 5 августа 1848 г. он рекомендовал инспекторам

“в общем не преследовать нарушений буквы акта, пока не будет доказано, что Relaissystem злоупотребляют таким образом, что подростки и женщины принуж­даются работать более 10 часов”.

После этого фабричный инспектор Дж. Стюарт разрешил так  называемую систему смен в течение пятнадцатичасового фабрич­ного дня для всей Шотландии, где она вскоре расцвела по-прежне­му. Английские фабричные инспектора, напротив, заявили, что ми­нистру не принадлежит диктаторская власть приостанавливать действие законов, и продолжали судебную процедуру против proslavery rebels [бунтовщиков в защиту рабства].

Но что пользы в привлечении к суду, раз суды, county magistra­tes ¹⁵⁷⁾, выносили оправдательные приговоры? В этих судах заседали господа фабриканты, чтобы судить самих же себя. Приведем при­мер. Некий Эскригге, от бумагопрядильной фирмы Кершо, Лиз и К°, представил фабричному инспектору своего округа схему Re­laissystem. предназначенную для его фабрики. Получив отказ, он сначала не предпринимал никаких дальнейших шагов. Несколько месяцев спустя некий индивидуум по имени Робинзон, тоже бума-гопрядильщик, которому Эскригге был если не Пятницей, то во всяком случае, родственником, предстал перед местным судом в Стокпорте, обвиняемый в том, что ввел у себя систему смен, тожде­ственную той, которую придумал Эскригге. Заседало четверо судей, в том числе 3 бумагопрядильщика, все с тем же непременным Эскригге во главе. Эскригге оправдал Робинзона и заявил, что законное для Робинзона является справедливым и для Эскригге. Опираясь на свое собственное решение, получившее силу закона, он тотчас же ввел эту систему и на своей собственной фабрике ¹⁵⁸⁾. Конечно, уже самый состав этих судов являлся открытым наруше­нием закона ¹⁵⁹⁾.

“Такого рода судебные фарсы”, — восклицает инспектор Хауэлл, — “вопиют о необходимости положить этому конец... одно из двух: или приспособьте закон к этим приговорам, или же предоставьте выносить решения менее порочному трибу­налу, который свои решения сообразует с законом... во всех таких случаях. При­ходится страстно желать, чтобы должность судьи была платная!” ¹⁶⁰⁾.

¹⁵⁷⁾  Эти “county magistrates”, “great unpaid” [“великие неоплачиваемые”], как их называет У. Коббет, являются бесплатными мировыми судьями, которых набирают из по­четных лиц графств. В действительности они образуют поместные суды господствующих классов.

¹⁵⁸⁾   “Reports etc. for 30th April  1849”, p. 21, 22. Ср. подобные же примеры там же, стр. 4, 5|.

¹⁵⁹⁾  Законом 1 и 2 года царствования Вильгельма IV, гл. 39, ст. 10, известным под названием фабричного акта сэра Джона Хобхауза, воспрещается какому бы то ни было владельцу бумагопрядильной или ткацкой фабрики, равно как отцу, сыну или брату такого владельца, исполнять обязанности мирового судьи в тех случаях, когда вопрос касается исполнения фабричного акта.

¹⁶⁰⁾   “Reports etc. for ,30th April 1849”   [p. 22].

270                                            ОТДЕЛ ТРЕТИЙ. - ПРОИЗВОДСТВО АБСОЛЮТНОЙ ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ

Истолкование акта 1848 г. фабрикантами королевские юристы объявляли нелепым, но спасители общества не позволили сбить себя с толку.

“После того как я попытался принудить к исполнению закона, возбудив 10 пре­следований в 7 различных судебных округах”, — сообщает Леонард Хорнер, — “и только в одном случае получил поддержку судей... я нахожу бесполезными даль­нейшие преследования за нарушение закона. Та часть акта, которая составлена с целью внести единообразие в рабочие часы... уже не существует для Ланкашира. Притом ни у меня, ни у моих помощников нет решительно никаких средств для того, чтобы убедиться, действительно ли на фабриках, на которых господствует так называемая Relaissystem, не заставляют подростков и женщин работать более 10 ча­сов... В конце апреля 1849 г. уже 114 фабрик в моем округе работали по этому мето­ду, и число их в последнее время стремительно возрастает. В общем они работают теперь 13¹/₂ часов, с 6 часов утра до 7¹/₂ часов вечера; в некоторых случаях они ра­ботают 15 часов, с 5¹/₂ часов утра до 8¹/₂ часов вечера” ¹⁶¹⁾.

Уже в декабре 1848 г. у Леонарда Хорнера был список 65 фабри­кантов и 29 фабричных надзирателей, которые единогласно ут­верждали, что при этой Relaissystem никакая система контроля не может воспрепятствовать самому широкому распространению чрезмерного труда ¹⁶²⁾. То одни и те же дети и подростки переводят­ся из прядильной мастерской в ткацкую и т. д., то в течение 15 часов они переводятся (shifted) с одной фабрики на другую ¹⁶³⁾. Как при­кажете контролировать такую систему,

“которая злоупотребляет словом смена, чтобы с бесконечным многообразием перетасовывать рабочих, как карты, и чтобы ежедневно так передвигать часы труда и отдыха различных лиц, что одна и та же группа рабочих в полном своем составе никогда не действует на прежнем месте в прежнее время!” ¹⁶⁴⁾.

Однако совершенно независимо от действительного чрезмерного труда, эта так называемая Relaissystem явилась таким порожде­нием фантазии капитала, какого никогда не превзошел и Фурье в своих юмористических очерках “courtes seances” ¹¹⁴; правда, здесь притягательная сила труда превратилась в притягательную силу капитала. Посмотрим на эти схемы, созданные фабрикантами и прославленные благонамеренной прессой как образец того, “что может быть сделано при разумной степени тщательности и мето­дичности” (“what a reasonable degree of care and method can accom­plish”). Рабочий персонал разделялся иногда на 12 — 15 категорий, составные части которых, в свою очередь, постоянно сменялись. В продолжение пятнадцатичасового фабричного дня капитал при­тягивал рабочего то на 30 минут, то на час, потом отталкивал его, чтобы затем снова притянуть его на фабрику и снова оттолкнуть, гоняя его через короткие отрезки времени то туда, то сюда, но не выпуская из-под своей власти, пока десятичасовая работа не будет закончена полностью. Это как на театральной сцене, где одни и те

¹⁶¹⁾   “Reports etc. for 30th April 1849”, p. 5.

¹⁶²⁾   “Reports etc. for 31st October 1849”, p. 6.

¹⁶³⁾   “Reports etc. for 30th April 1849”, p. 21.

¹⁶⁴⁾   “Reports etc. for 31st October 1848”, p. 95

ГЛАВА  VIII. - РАБОЧИЙ ДЕНЬ                                                                                                                                        271

же лица должны попеременно выступать в различных сценах раз­личных актов. Но как актер принадлежит сцене в течение всего спектакля, так рабочие принадлежали теперь фабрике в течение всех 15 часов, не считая времени на дорогу до фабрики и обратно. Таким образом, часы отдыха превращались в часы вынужденной праздности, которые гнали подростков в кабак, а молодых работниц в публичный дом. Всякая новая выдумка, которую каждый день преподносил капиталист, стремясь держать свои машины в ходу 12 или 15 часов без увеличения рабочего персонала, приводила к тому, что рабочий должен был проглатывать свою пищу урывками в раз­ное время. Во время агитации за десятичасовой рабочий день фаб­риканты кричали, что рабочий сброд подает петиции в надежде получить за десятичасовой труд двенадцатичасовую заработную плату. Теперь они перевернули медаль. Они платили десятичасовую заработную плату за распоряжение рабочими силами в течение двенадцати и пятнадцати часов ¹⁶⁵⁾. В этом-то и было все дело, это было фабрикантское издание десятичасового закона! Это были все те же елейные, источающие человеколюбие фритредеры, которые во время агитации против хлебных законов целые 10 лет с точностью до копейки высчитывали рабочим, что при свободном ввозе хлеба было бы совершенно достаточно десятичасового труда, чтобы при средствах, которыми располагает английская промышленность, обогатить капиталистов ¹⁶⁶⁾.

Двухгодичный бунт капитала увенчался, наконец, решением одного из четырех высших судебных учреждений Англии, Суда казначейства, который по одному случаю, представленному на его рассмотрение, 8 февраля 1850 г. вынес решение, что хотя фабрикан­ты и поступали против смысла акта 1844 г., но самый этот акт со­держит некоторые слова, делающие его бессмысленным. “Этим решением закон о десятичасовом дне был отменен” ¹⁶⁷⁾. Масса фабрикантов, которые до сих пор опасались применять Relaissystem к подросткам и работницам, теперь ухватились за нее обеими руками ¹⁶⁸⁾.

Но за этой, казалось бы, окончательной победой капитала тотчас же наступил поворот. Рабочие до сих пор оказывали пассивное, хотя упорное и ежедневно возобновляющееся сопротивление. Те­перь они начали громко протестовать на грозных митингах в Лан-

¹⁶⁵⁾ См. “Reports etc. for 30th April 1849”, p. 6, и пространное объяснение shifting system [системы перебросок], которое фабричные инспектора Хауэлл и Сандерс дают в “Reports etс. for 31st October 1848”. См. также петицию против этой системы, поданную королеве духовенством Аштона и окрестностей весной 1849 года.

¹⁶⁶⁾  Ср., например, R. H. Greg. “The Factory Question and the Ten Hours Bill”, 1837.

¹⁶⁷⁾  Ф. Энгельс. “Английский билль о десятичасовом рабочем дне” (в издававшейся мной “Neue Rheinische Zcitung. Politisch-ökonomische Revue”, номер за апрель 1850 г., стр. 13 [см.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 7, с. 253]). Тот же “высокий” суд открыл во время Гражданской войны в Америке словесную зацепку, которая превращала закон против вооружения кораблей пиратов в прямую его противоположность,

¹⁶⁸⁾   “Reports etc. for 30th April 1850”.

272                                                           ОТДЕЛ ТРЕТИЙ. - ПРОИЗВОДСТВО АБСОЛЮТНОЙ  ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ

Кашире и Йоркшире. Значит, так называемый десятичасовой за­кон — простое мошенничество, парламентское надувательство, он никогда не существовал! Фабричные инспектора настойчиво преду­преждали правительство, что классовый антагонизм достиг неве­роятной степени напряжения. Роптала даже часть фабрикантов:

“Противоречивые решения судов привели к совершенно ненормальному и анар­хическому положению. Один закон в Йоркшире, другой закон в Ланкашире, третий закон в каком-нибудь приходе Ланкашира, четвертый в его непосредственном со­седстве. Фабриканты больших городов имеют возможность обойти закон, фабри­канты сельских местностей не находят персонала, необходимого для Relaissystem, и тем более не находят рабочих для переброски с одной фабрики на другую и т. д.”.

А равенство в эксплуатации рабочей силы — это для капитала первое право человека.

При таких обстоятельствах между фабрикантами и рабочими состоялся компромисс, получивший санкцию парламента в новом дополнительном фабричном акте 5 августа 1850 года. Рабочий день “подростков и женщин” был увеличен в первые 5 дней недели с 10 до 10¹/₂ часов и ограничен 7¹/₂ часами в субботу. Работа должна совершаться от 6 часов утра до 6 вечера ¹⁶⁹⁾ с 1¹/₂-часовыми пере­рывами для еды, которые должны предоставляться рабочим в одно и то же время и согласно постановлению 1844 г. и т. д. Этим раз на­всегда уничтожалась Relaissystem ¹⁷⁰⁾. Для детского труда сохранил свою силу закон 1844 года.

Одна категория фабрикантов обеспечила себе на этот раз, как и раньше, особые сеньоральные права на пролетарских детей. Это были фабриканты шелка. В 1833 г. они угрожающе вопили, что “если у них отнимут свободу заставлять работать детей всех возра­стов по 10 часов в день, то этим остановят их фабрики” (“if the liberty of working children of any age for 10 hours a day were taken away, it would stop their works”). Они якобы не в состоянии купить достаточное количество детей старше 13 лет. Они добились желае­мой привилегии. Предлог при позднейшем расследовании оказался сплошной ложью ¹⁷¹⁾, что, однако, не помешало им целое десятиле­тие по 10 часов в день тянуть шелковую пряжу из крови маленьких детей, которых для выполнения поручаемой работы приходилось ставить на стулья ¹⁷²⁾. Хотя акт 1844 г. “похитил” у них “свободу” эксплуатировать детей моложе 11 лет более 6¹/₂ часов в день, но он обеспечил им зато привилегию эксплуатировать детей 11 — 13 лет по 10 часов в день и отменил установленное для других фабричных детей обязательное посещение школы. На этот раз был выставлен такой предлог:

 ¹⁶⁹⁾   Зимой это время разрешалось заменять временем от 7 часов утра до 7 часов вечера.

¹⁷⁰⁾   “Настоящий закон”  (1850 г.)  “был компромиссом, в силу которого рабочие отказались от выгоды десятичасового закона в обмен на преимущество единообразного времени чей  труд был ограничен”   (“Reports etc.  for 30th  April 1852”. р.  14.

¹⁷¹⁾   “Reports etc. for 30th Sept. 1844”. р.  13

^l72)    Там же.

ГЛАВА VIII. - РАБОЧИЙ ДЕНЬ                                                                                                                                                    273

“Тонкость ткани требует нежности пальцев, которая может быть приобретена лишь при условии раннего поступления на фабрику” ¹⁷³⁾.

Из-за нежных пальцев убивали детей, как рогатый скот на юге России бьют ради кожи и сала. Наконец, в 1850 г. привилегия, пре­доставленная в 1844 г., была сохранена только за сучильными и мо­тальными цехами; но чтобы возместить убытки лишенного своей “свободы” капитала, рабочее время детей 11 — 13 лет было увеличе­но с 10 до 10¹/₂ часов. Предлог: “Работа на шелковых фабриках легче, чем на других, и менее вредна для здоровья” ¹⁷⁴⁾. Официаль­ное медицинское обследование впоследствии показало, что, на­оборот,

“средняя смертность в округах шелкового производства исключительно высока. а для женской части населения она даже выше, чем в округах хлопчатобумажного производства Ланкашира” ¹⁷⁵⁾.

Несмотря на протесты фабричных инспекторов, повторяющиеся каждое полугодие, это безобразие продолжается до настоящего времени ¹⁷⁶⁾.

¹⁷³⁾   “Reports etc. for 31st October 1846”, p. 20.

¹⁷⁴⁾   “Reports etc. for 31st October 1861”, p. 26.

¹⁷⁵⁾  Там же, стр. 27. В общем физическое состояние рабочего населения, на которое
распространяется действие фабричного закона, значительно улучшилось. Все отзывы вра-­
чей единодушны в этом отношении, и мои личные наблюдения, относящиеся к различным
периодам, убедили меня в этом. Тем не менее, не говоря уже о чрезвычайно высокой
смертности детей в первые годы жизни, официальные отчеты доктора Гринхау указывают
на неблагоприятное состояние здоровья в фабричных округах по сравнению с “земледель­
ческими округами с нормальным состоянием здоровья”. В доказательство привожу, между
прочим, следующую таблицу из его отчета 1861 года:   

 

Процент взрослых мужчин, занятых в промыш- ленности	Смертность от легочных заболеваний на каждые 100000 мужчин	Название округов	Смертность от легочных заболеваний на каждые 100 000 женщин	Процент взрослых женщин, занятых в промыш- ленности	Род занятий женщин
14,9	598	Уиган	644	18,0	Хлопок
42,6	708	Блэкберн	734	34,9	То же
37,3	547	Галифакс	564	20,4	Шерсть
41,9	611	Брэдфорд	603	30,0	То же
31,0	691	Маклефилд	804	26,0	Шелк
14,9	588	Лик	705	17,2	То же
36,6	721	Сток-апон-Трент	665	19,3	Глиняные изделия
30,4	726	Вулстантон	727	13,9	То же
—	305	Восемь здоровых земледельческих округов	340	_	_

¹⁷⁶⁾  Известно, насколько неохотно английские “фритредеры” отказали шелковой ману­фактуре в охранительных пошлинах. Защита против французского ввоза заменяется теперь беззащитностью фабричных детей Англии.

274                                                           ОТДЕЛ ТРЕТИЙ. - ПРОИЗВОДСТВО АБСОЛЮТНОЙ ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ

Закон 1850 г. превратил только для “подростков и женщин” пятнадцатичасовой период с 5¹/₂ часов утра до 8¹/₂ часов вечера в двенадцатичасовой период с 6 часов утра до 6 часов вечера. Следо­вательно, он не коснулся детей, которых все еще можно было эксплуатировать ¹/₂ часа до начала и 2¹/₂ часа по окончании этого периода, хотя общая продолжительность их работы не должна была превышать 6¹/₂ часов. При обсуждении закона фабричные инспек­тора представили парламенту статистические данные относительно позорных злоупотреблений, к которым ведет эта аномалия. Но тщетно. Затаенное намерение заключалось в том, чтобы при по­мощи детей в годы процветания снова увеличить рабочий день взрослых рабочих до 15 часов. Опыт последующих 3 лет показал, что подобная попытка должна была разбиться о сопротивление взрослых рабочих мужчин ¹⁷⁷⁾. Поэтому акт 1850 г. был, на­конец, дополнен в 1853 г. воспрещением “применять труд детей утром до начала и вечером по окончании труда подростков и жен­щин”. Начиная с этого времени, фабричный акт 1850 г., за немно­гими исключениями, регулировал в подчиненных ему отраслях промышленности рабочий день всех рабочих ¹⁷⁸⁾. С момента изда­ния первого фабричного акта до этого времени прошло полсто­летия ¹⁷⁹⁾.

В “Printworks' Act” (законе о ситцепечатных фабриках и т. д.), изданном в 1845 г., законодательство впервые вышло за пределы своей первоначальной сферы. Неудовольствие, с которым капитал допустил это новое “сумасбродство”, сквозит из каждой строки акта! Он ограничивает рабочий день детей 8 — 13 лет и женщин 16 часами, от 6 часов утра до 10 часов вечера, не устанавливая ни­какого узаконенного перерыва для еды. Он разрешает изнурять рабочих мужского пола старше 13 лет по благоусмотрению день и ночь напролет ¹⁸⁰⁾. Это парламентский выкидыш ¹⁸¹⁾.

¹⁷⁷⁾     “Reports etc. for 30th April  1853”, p. 31.

¹⁷⁸⁾  В годы зенита английской хлопчатобумажной промышленности, в 1859 и 1860 гг., некоторые фабриканты приманкой в виде высокой заработной платы за сверхурочное время попытались склонить взрослых прядильщиков-мужчин и т. д. к увеличению рабочего дня. Прядильщики, работающие на ручных мюлях и на сельфакторах, положили конец этому эксперименту письмом к своим хозяевам, в котором, между прочим, говорится: “Прямо сказать, наша жизнь для нас в тягость, и пока нас приковывают к фабрике почти па два дня в педелю” (на 20 часов) “больше, чем других рабочих, мы чувствуем себя в стране илотами и укоряем себя за то, что увековечиваем такую систему, которая физически и морально вредит нам самим и нашему потомству... Поэтому мы почтительно доводим сим до вашего сведения, что, начиная с первого дня нового года, мы не будем работать ни одной минуты больше 60 часов в неделю, с 6 часов до 6 часов, за вычетом законом установленных пере­рывов в 1¹/₂ часа” (“Reports etc. for 30th April 1860”, p. 30).

¹⁷⁹⁾ Относительно средств нарушения этого закона, предоставляемых его редакцией; см. парламентский отчет: “Factories Regulation Acts” (6 августа 1859 г.). И там же: Leonard Homer. “Suggestions for Amending the Factory Acts to enable the Inspectors to prevent, illegal working, now become very prevalent”.

¹⁸⁰⁾  “В последнее полугодие” (1857 г.) “в моем округе детей 8 лет и старше фактически истязают с 6 часов утра до 9 часов вечера” (“Reports etc. for 31st October 1857”, p. 39).

¹⁸¹⁾ “Printworks' Act признается неудачным как в части, касающейся обучения, так и в части, касающейся охраны труда” (“Reports etc. for 31st October 1862”, p. 52).

ГЛАВА VIII. — РАБОЧИЙ ДЕНЬ                                                                                                                                   275

Все же принцип одержал решительную победу, победив в круп­ных отраслях промышленности, являющихся специфическим по­рождением современного способа производства. Поразительное развитие этих отраслей в период 1853 —1860 гг., совершавшееся рука об руку с физическим и моральным возрождением фабричных рабочих, заставило прозреть и самых слепых. Сами фабриканты, у которых путем полувековой гражданской войны шаг за шагом завоевывалось законодательное ограничение и регулирование ра­бочего дня, хвастливо указывали на контраст между этими отрас­лями промышленности и теми областями эксплуатации, которые еще оставались “свободными” ¹⁸²⁾. Фарисеи “политической эконо­мии” поспешили провозгласить идею необходимости законодатель­ного регулирования рабочего дня новым характерным завоеванием их “науки” ¹⁸³⁾. Легко понять, что, после того как магнаты фабрики принуждены были покориться неизбежному и примириться с ним, сила сопротивления капитала постепенно ослабевала, сила же наступления рабочего класса, напротив, возрастала вместе с ростом числа его союзников в общественных слоях, не заинтересованных непосредственно. Этим объясняется сравнительно быстрый прог­ресс с 1860 года.

Красильни и белильни ¹⁸⁴⁾  были подчинены фабричному акту 1850 г. в 1860 г., кружевные фабрики и чулочные заведения — в 1861 году. Следствием первого отчета Комиссии по обследованию условий детского труда (1863 г.) было то, что та же судьба постигла все мануфактуры глиняных изделий (не только гончарные заведе­ния), производство спичек, пистонов, патронов, обойные фабрики, подстригание бархата (fustian cutting) и многочисленные процес­сы, объединяемые под названием “finishing” (аппретура). В 1863 г.

¹⁸²⁾  Так высказывается, например, Э. Поттер в письме в “Times” 24 марта 1863 года. “Times”  напоминает ему о бунте фабрикантов против десятичасового закона.

¹⁸³⁾  Так высказывался, между прочим, г-н У. Ньюмарч, соавтор и издатель “History of Prices”  Тука. Неужели это научный прогресс: делать трусливые уступки общественному мнению?

¹⁸⁴⁾  Изданный в I860 г. акт о белильнях и красильнях устанавливает, что рабочий день с 1 августа 1861 г. будет предварительно сокращен до 12, а с 1 августа 1862 г. окончательно до 10 часов, т. е. до 10¹/₂ часов в будни и 7¹/₂ часов в субботу. Но когда наступил злополучный 1862 г., повторился старый фарс. Господа фабриканты обратились к парламенту с петицией потерпеть еще один-единственный год двенадцати часовой труд подростков и женщин... “При современном состоянии промышленности” (во время хлопкового голода) “весьма выгодно для рабочих, если им разрешат работать по 12 часов в сутки и получать возможно большую заработную плату... Уже удалось внести составленный в этом духе билль в палату общин. Он провалился вследствие агитации рабочих в белильнях Шотландии” (“Reports etc. for 31st October 1862”, p. 11, 15). Капитал, побитый таким образом теми самыми рабочими, от имени которых он, по его уверениям, говорил, открыл теперь при помощи юридических очков, что акт 18(50 г., подобно всем парламентским актам для “охраны труда”, составленный в затемняющих смысл выражениях, дает предлог не рас­пространять его действие на категории рабочих — “calender-era” [“прессовальщиков” ] и “finishers” [“аппретурщиков”]. Английская юрисдикция, всегда верный холоп капи­тала, санкционировала это крючкотворство через суд общего права. “Это вызвало боль­шое недовольство среди рабочих, и приходится весьма пожалеть о том, что ясные намере­ния законодательства срываются из-за неудовлетворительных определений” (там же, стр. 18).

276                                                          ОТДЕЛ ТРЕТИЙ. - ПРОИЗВОДСТВО АБСОЛЮТНОЙ ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ

“белильни на открытом воздухе” ¹⁸⁵⁾ и пекарни были подчинены особым актам, из которых первый воспрещает, между прочим, рабо­ту детей, подростков и женщин в ночное время (от 8 часов вечера и до 6 часов утра), а второй — пользование трудом пекарей-подма­стерьев моложе 18 лет между 9 часами вечера и 5 часами утра. Мы еще возвратимся к более поздним предложениям упомянутой ко­миссии, которые угрожают лишить “свободы” все важные отрасли английского производства, за исключением земледелия, горного дела и транспорта ^185а).

    ^185а)   (Примечание к 2 изданию.) С 1866 г., когда я написал эти строки, опять наступили реакция.